Год назад выполняла задание Ольги Соломатиной на тему "Самая большая удача в моей жизни".

Весь день перебирала в памяти значимые счастливые моменты. Вот, мне лет десять- двенадцать, я радостно несусь на велосипеде и вдруг вылетаю с горы прямо на дорогу, и вижу, что на меня летит мотоцикл…Каким-то чудом нам удалось разминуться. Мгновенный ужас и восторг спасения. Осознание, как непредсказуема и хрупка жизнь!

Были и другие моменты счастливого спасения… И были счастливые встречи с людьми, которые изменили жизнь.

Мы приехали в Москву. У меня трое детей и нет работы. Москва для меня – город контрастов, динамичный, потрясающий и пока необжитый. Мы живем то в ведомственном общежитии, то в маленькой квартирке, которую три месяца упорно отвоевывали у табора тараканов, спокойно угнездившихся на всех поверхностях сплошной рыже-коричневой массой. Брр! В жизни такого не видела! Война шла не на жизнь, а насмерть, либо я, либо они! Мне нужно было вычистить квартиру и организовать быт. Через две недели дети должны пойти в школу.

Я искала работу. Просматривала объявления «Из рук в руки», ходила на собеседования, все безуспешно, и готова была работать уже хоть в Макдоналдсе. Как вдруг увидела объявление врача-офтальмолога, которая занимается «тренировками зрения у детей». О, это ведь то, что мне нужно! У меня был план. Я могла обзванивать школы, предлагать провести бесплатную скрининговую диагностику зрения, а после этого набрать группу детей со слабым зрением и заниматься с ними зрительной гимнастикой.У меня уже был успешный опыт "восстановления зрения". Однако с врачом-офтальмологом из газетного объявления мы не сработались. Оказавшись в ее квартире, я ужаснулась, как в таком хаосе может жить женщина-врач?! И я пошла искать себе другого компаньона.

В одной из популярных книг о зрении увидела на задней обложке адрес профессора и отправилась искать медицинский центр, где он работает. Здание оказалось пустым, все кабинеты закрыты, охранник на входе не смог сказать ничего определенного.

Я шла назад пешком по Садовому кольцу и вдруг на каменном столбе металлического забора увидела синюю табличку: «Научно исследовательский институт глазных болезней». Остановилась. Интересно. Наверное, не зря он попался мне на пути. Узнала, что отдел охраны зрения детей находится на пятом этаже и поднялась на лифте.

Никогда не забуду то ощущение волшебного трепета: я увидела на дверях кабинетов фамилии светил российской офтальмологии: проф. С.Э Аветисов, проф.Ю.З, Розенблюм. Я знала их по статьям в журналах, которые читала в медицинской библиотеке своего маленького городка.

Тихо постучав и толкнув дверь, я заглянула в кабинет Ю.З, Розенблюма. Это ведь тот самый московский профессор Розенблюм, с которым я мысленно спорила, сидя за столом библиотеки. Это ведь он писал, что упражнения Бейтса – профанация, что Бейтс не знает анатомии и физиологии глаза, и его книжки «Улучшение зрения без очков» не могут вылечить страждущих. «Как бы не так! - возмущалась я. - У меня ведь получилось!» Мне удалось по книжке Бейтса улучшить зрение дочери. Она видит теперь все строчки таблицы. Правда, зрение одного глаза нестабильно и падает, как только мы прекращаем занятия, но потом опять быстро восстанавливается, если уделять этому внимание. А упражнения по тренировке аккомодации, разработанные Аветисовым и описываемые Розенблюмом – разве это не то же самое? – хорохорилась я. Наверняка, наши профессора, прекрасно владевшие английским, в век «железного занавеса» где-то подсмотрели эти методики Бейтса (по моему тогдашнему мнению, не было светила ярче Бейтса), слегка трансформировали, назвали своими именами и теперь клюют автора популярной книжки, боясь конкуренции…

Юрий Захарович сидел в полумраке задернутого черной шторой кабинета, согнувшись над столом. В желтом свете настольной лампы я видела, как он вдумчиво выводил черными чернилами округлые буквы. Писал на английском языке. Подумать только, всего каких-то пару десятков лет назад все научные трактаты писались и правились вручную. Это действительно были рукописи.

У меня сохранилось письмо, написанное рукой Ю.З,Розенблюма директору питерского колледжа медицинской электроники и оптики, куда он отправил меня учиться. Он не просил для меня льгот и привилегий, но называл лучшей выпускницей своей Школы оптометрии и просил найти подходящий вариант обучения: экстернат, заочное отделение или что-то еще. Это было уже позже, когда началась повальная аттестация медицинских работников и отдел кадров НИИ, где я работала, перевел меня с должности медсестры в лаборанты. Мне нужно было получить новый диплом, военная кафедра университета и Свидетельство медсестры ГО уже не годились.

Ю.З. был похож на моего университетского научного руководителя – так же строго спрашивал: «Что вы хотите сказать этой статьей? Зачем вы это пишете?» Он вчитывался в каждое слово, взвешивал его, рассматривал со всех сторон, прикидывал, насколько точно оно отражает смысл….

Наверное, поэтому я так редко пишу. Слышу строгие голоса учителей)

Безусловно, встреча с такими людьми - большая удача.